Др. Лилия Гырла

В рамках исследования преступного насилия религиозной направленности необходимо активно разрабатывать и внедрять новые методы криминологического анализа личности религиозного преступника, а также методы профилактики религиозных преступлений на микросоциальном уровне посредством изучения психологического портрета лиц, вовлекаемых в деструктивные религиозные культы, и склонных к совершению агрессивных или аутоагрессивных действий.

Важным слагаемым успеха, а в ряде случаев необходимым компонентом, является умение выявить субъективную сторону преступления, психологические особенности личности религиозного преступника. Особую актуальность эта задача имеет при расследовании преступлений со скрытой мотивацией в условиях полного или существенного отсутствия сведений о совершивших их лицах.

Личность религиозного преступника нередко так закодирована в признаках события (следах) и обстоятельствах криминальной ситуации, что их дешифровка и установление пригодных для поиска признаков требует применения специальных методов познания как «ключей» [1, c.11-12]. Соглашаясь с А.И. Анфиногеновым, перспективным, на наш взгляд, является разработка методики составления психологического портрета адепта деструктивных религиозных культов, и склонных к совершению агрессивных или аутоагрессивных действий, как одна из первостепенных задач современной криминологической науки, юридической психологии и судебной психиатрии.

Благодаря анализу психологического портрета данной категории лиц может решаться и круг более частных задач: определение мотива преступления; виктимологический анализ общественно опасного поведения; установление приоритетных криминалистических версий и наиболее перспективных направлений уголовного преследования; выявление вероятности (криминологическое прогнозирование) аналогичных деяний в будущем; разработка антивиктимных мероприятий.

Предметом нашего исследования является концепция психологического портрета лиц, вовлекаемых в деструктивные религиозные культы, и склонных к совершению агрессивных или аутоагрессивных действий, его содержание и свойства.

Данная научная статья ставит целью – определение теоретических основ криминологической профилактики религиозной преступности посредством исследования психологического портрета личности, вовлекаемой в деструктивные религиозные культы.

Вышеозначенная цель исследования была достигнута путем постановки и решения следующих задач: идентификация социальных факторов, способствующих приобщению к деструктивному религиозному культу; исследование особенностей индивидуальной предрасположенности к вовлечению в деструктивные культы религиозного характера, описанных в психологии; анализ феномена «религиозного помешательства» и «религиозного фанатизма» как факторов, благоприятствующих формированию личности религиозного преступника; синтез уровней взаимодействия личности с современными религиозными культами в доктрине; выявление особенностей криминологической профилактики расстройств поведения, связанные с деструктивной культовой практикой, в том числе у подростков.

Теоретическую базу настоящего научного исследования составили труды в области психологии и психиатрии, принадлежащие авторам: психологам Н.В. Бондареву, В.Г. Кирсановой, И.А. Чесноковой, В.И. Жуковскому, В.В. Морозу; психиатрам В.Н. Березовскому, В.М. Блейхер, Е.И. Вороновой, И.В. Крук, И.И. Кутько, В.Э. Пашковскому; Е.И. Скугаревской, ОА. Скугаревскому, , О.А. Панченко, П.Т. Петрюк, О.А. Пугач.

Особо выделяем труды принадлежащих социологу Э. Дюркгейму и классикам общей психиатрии С.С. Корсакову и П.Б.Ганнушкину.

Дискуссии и полученные результаты

Несформированность системы ценностных ориентаций, которая находится в стадии становления или перестройки, является благоприятной психологической почвой для вовлечения в нетрадиционные религиозные организации, что обусловливает участие в подобных организациях преимущественно молодежи. Как следствие, функционирование нетрадиционных религиозных образований наносит вред духовному здоровью личности и общества, разрушает традиционный уклад духовно-культурных ценностей страны, приводит к конфликтам в области этноконфессиональных отношений и является, в конечном счете, источником угроз безопасности в современном обществе.

Социальные факторы, способствующие приобщению к культу: социальный кризис; деструктивно-конфликтный тип семейных отношений; вынужденная миграция; ситуация развода; социальная депривация в первый год учебы вне дома; актуальная соматическая патология пациента; смерть (или тяжелая болезнь) близких.

Дезадаптивные методы воздействия на личность, использующиеся деструктивными религиозными культами в отношении своих адептов, приводят к нарушению у них социальной адаптации, смене жизненных стереотипов и создают предпосылки для первичного развития или усугубления уже имеющихся психических и поведенческих расстройств.

Имеет место предшествование социальных и психологических нарушений психическим и поведенческим расстройствам. Вовлечение в религиозные культы («секты») можно рассматривать как «социальный шок». Погружение лиц в замкнутую информационную систему с резкими ограничениями в отношении режима сна, питания, социального функционирования приводило к истощению нервной системы и создавало патологическую почву для развития психических и поведенческих расстройств. Групповое влияние в совокупности с дезадаптивными методами воздействия на личность адептов приводило к быстрой потере жизненных ориентиров, разрыву семейных отношений, снижению социального статуса. К моменту вовлечения в культ личность потенциального адепта уже имела снижение адаптивных возможностей, а попадание в «секту» способствовало дальнейшему нарастанию дезадаптации обследуемых.

Есть определенные трудности при проведении лечебно-диагностических мероприятий и решении экспертных вопросов у пациентов, вовлеченных в деятельность религиозных культов. В клиническую картину заболевания вплетаются трудно корригируемые построения, содержащие внушенные адептам догмы сектантского вероучения.

В психиатрической науке упоминается о так называемых «психических эпидемиях», известных еще со времен средневековья – «кусальщиц», «мяукальщиц», «плясунов», «бесоодержимости», «превращений в различных животных» и т.д. По мнению психиатров, ведущими моментами являлись различные истерические расстройства. А источником религиозных переживаний признавались психотические нарушения в виде галлюцинаций, бреда и т.д. Душевнобольные часто использовались духовенством в религиозных целях. Так называемые «чудесные исцеления» у истово верующих, как правило, не что иное, как случаи выхода из истерических состояний. У религиозных фанатиков довольно нередки остро возникающие нарушения психики (часто в виде расстроенного сознания) [2, c.76-77].

В психиатрии кликушество определяется как разновидность истерии, проявляющаяся в быту в виде единичных, спорадических случаев, но иногда приобретающая характер психических эпидемий. Характеризуется идеями бесоодержимости. Наиболее типичный признак – истерические припадки, возникающие чаще всего во время религиозных отправлений. При этом отмечается сужение сознания, возможны галлюцинаторные индуцируемые переживания.

Выделявшееся в XIX веке «религиозное помешательство» не сохранилось в современной классификации психозов и ныне представляет лишь исторический интерес. Это различные психические заболевания с бредовыми идеями святости, овладения дьяволом, преследований за веру, близости к божеству, отождествления се6я с Христом, богоматерью, апостолами, посланниками небес.

Особый вклад в пояснение природы религиозных помешательств, по нашему мнению, принадлежит знаменитому дореволюционному психиатру С.С. Корсакову. Приводя описания религиозного помешательства (Paranoia religiosa), автор сообщил, что этот вид паранойи бывает тоже преимущественно у людей невропатических. Очень часто оно бывает у людей малоумных, склонных к мистицизму с детства, воспитанных в суеверия. Нередко в основе болезни лежат аномалии половой жизни. В этой болезни С.С. Корсаков замечает несколько периодов:

– Продормальный период (от греч. prodromos – бегущий впереди, предвестник, симптом, предваряющий собственно болезнь – примечание автора) – симптомы неврастении;
– Период развития болезни – обнаруживается в ненормальной оценке, в символизации, в принятии на свой счет различных знамений и в отрывочных галлюцинациях в виде голоса с неба, яркого света, обдающего больного, внушений;
– Бредовой период, характеризующийся быстрым появлением идей величия: появляется бред святости, бред близости к божеству, у женщин – представление себя Богоматерью, невестой Христа, Мариею Магдаленою. Очень нередко вместе с бредовыми идеями величия бывают и идеи преследования (враждебные влияния злых духов, иноверцев и т.д.). Различные ощущения в области половых органов ведут у женщин к бреду беременности.
– Период слабоумия – многие больные, страдающие религиозным помешательством, проходят чрезвычайно быстро. У других больных слабоумие наступает не так быстро; интеллект сохраняется дольше; такие больные обыкновенно значительно активнее слабоумных; считают себя посланниками небес, мессиями, они бросаются в толпу, проповедуют свои мистические идеи, пока не будут помещены в заведение или другие места заключения, где продолжают стойко держаться своих нередко абсурдных религиозных воззрений [3, c.896-897].

Как показывают представители современной психиатрии (О.А. Панченко, И.И. Кутько, В.Н. Березовский), при депрессии даже у совершенно неверующего человека нередко обнаруживаются бредовые идеи виновности, самообвинения, греховности. У верующего человека эти идеи приобретают особую религиозную направленность. При мании у религиозных людей маниакальные состояния, естественно, получают сюжетно религиозную окрашенность. Возникают идеи о своём особом назначении, отождествлении себя с высшими небесными силами и предначертанностью совершить великие дела «во славу божью». Довольно часто у больных эпилепсией (немало религиозных деятелей страдали именно этим заболеванием) перед началом судорожного припадка возникают состояния, определяемые как предвестники. Понятно, что у фанатично верующих содержание переживаний в период ауры носило религиозный характер [2, c.76-78].

Не так уж редко у религиозных фанатиков с истероидно-психопатическими качествами личности в момент совершения религиозных обрядов, имеющих особое значение для верующего, появляются сумеречные состояния, отличающиеся нарочитостью, демонстративностью, театральностью, экспрессией и связью с психотравмирующим событием [2, c.76-77].

По данным психиатра П.Б. Ганнушкина, у фанатично верующих молитва может длиться непрерывно несколько дней. Известно, что длительное лишение сна способно вызвать целый ряд психических расстройств: тревогу, страх, подавленность, слуховые и зрительные галлюцинации, бредовые идеи и т.д. Во время длительных голоданий с резким физическим утомлением наступает ухудшение функционирования мозга с развитием психических нарушений [4, c.15-17].

По П.Б. Ганнушкину, термином «фанатики» обозначает людей, с исключительной страстностью посвящающие всю свою жизнь служению одному делу, одной идее, служению, совершенно не оставляющему в их личности мест ни для каких других интересов. Вместе с тем, цитируемый автор разграничивает фанатиков от параноиков. По мнению психиатра, фанатики, как и параноики, люди «сверхценных идей», как и те, крайне односторонние и субъективные. Отличает их от параноиков то, что они обыкновенно не выдвигают так, как последние, на передний план свою личность, а более или менее бескорыстно подчиняют свою деятельность тем или другим идеям общего характера. Центр тяжести их интересов лежит не в самих идеях, а в претворении их в жизнь, – результат того, что деятельность интеллекта чаще всего отступает у них на второй план по сравнению с движимой глубоким, неистощимым аффектом волей. Правда, среди фанатиков встречаются и высоко одаренные субъекты, но большинство их все-таки люди неумные, ограниченные [4, c.15-17].

В этом контексте нам представляется исчерпывающей аргументация цитируемого автора: «Аффекты фанатиков так же, как их идеи, не отличаются богатством. Это люди не только одной идеи, но и одной страсти. Будучи большею частью лишенными грубой корысти и такого неприкрытого и всепоглощающего эгоизма, как у параноиков, фанатики, однако, редко оказываются способными проявлять душевную теплоту по отношению к отдельным людям. Последние, обыкновенно, являются для них лишь орудием, при помощи которого они стремятся достигнуть поставленных ими себе целей. Поэтому в личных отношениях они чаще всего или безразлично-холодны, или требовательно-строги. Человеческое горе их не трогает, и бездушная жестокость составляет нередко их свойство» [4, c.69-71].

Автор подчеркивает, что железная воля и делает фанатиков опасными для общества. Психиатрам приходится встречаться с ними главным образом как с вождями религиозных течений и сект. Нередко под их руководством совершались изуверские дела и чудовищные преступления: самоистязание, пытки, мучительства, убийства. Были известны и людские жертвоприношения, и коллективные самосожжения, и самопогребения и другие не менее страшные дела.

Здесь же, быть может, следует упомянуть и о довольно многочисленной группе, если только можно так выразиться, фанатиков чувства. К ним чаще всего относятся восторженные приверженцы религиозных сект, служащие фанатикам-вождям слепым орудием для осуществления их задач. Тщательное изучение таких легко внушаемых и быстро попадающих в беспрекословное подчинение людям с сильной волей лиц, показывает, что они часто почти не имеют представления о том, за что борются и к чему стремятся.

Сверхценная идея превращается у них целиком в экстатическое переживание преданности вождю и самопожертвования во имя часто им совершенно непонятного дела. Подобная замена (отодвигание на задний план) сверхценной идеи соответствующим ей аффектом наблюдается не только в области фанатизма и религиозного изуверства, но является также характерной особенностью, например, некоторых ревнивцев. Подобное же положение мы имеем у некоторых конституционально-нервных и психастеников, для которых таким «сверхценным аффектом» без определенной проекции является присоединяющееся решительно ко всему происходящему кругом чувство страха. Этих находящихся в исключительной власти одного аффекта людей можно называть экноиками.

Продолжая свое исследование в области изучения вопросов особенной психопатологической религиозности, мы обратились и к психиатрам В.М. Блейхеру и И.В. Круку. Так, по их данным, религиозным фанатам свойственна экнойя (греч. Ek – вне, noeo – воспринимать) – господство одного определенного аффекта над всеми психическими проявлениями. Экноики это люди легковнушаемые, быстро подпадающие под чужое влияние: они служат не столько идее, сколько определенному лицу, которому они экстатически преданы и во имя, которого готовы на самопожертвование [5, c.34].

Другой психиатр современности, Е.И. Воронова, относит религиозных фанатиков к носителям сверхценного аффекта. И здесь она соглашается с П.Б. Ганнушкиным, который выделял признак «нахождения во власти исключительно одного аффекта». Речь идет о личностях, у которых (в отличие от других девиаций в группе фанатиков) сверхценная идея превращается в экстатическое переживание преданности/самопожертвования. Во французской психиатрии традиционно приводятся сходные характеристики «страстной конституции», проявляющейся болезненно интенсивной, односторонней страстью, подчиняющей себе всю жизнь акцентуированных по этому признаку «страстных идеалистов» (idealists passionnelles) [6, c.49].

В этом смысле психиатры О.А. Панченко, И.И. Кутько, В.Н. Березовский особо выделяют значение совокупности факторов, определяемых как сенсорная депривация, которая может возникать у религиозных фанатиков, уходящих от мира в кельи и пещеры. Авторы подчеркивают, что у слепо верующего в бога религиозность оттесняет на второй план все помыслы, приобретает характер фанатизма, подчиняет себе всё поведение человека в ущерб иным интересам и привязанностям. Это можно расценивать как «сверхценную идею». Цитируемые авторы также солидаризируются с психиатром П.Б. Ганнушкиным, считавшим, что образование «сверхценных идей» свойственно лицам с патологическим характером (психопатам), и в частности фанатикам, которые «совершенно не испытывают потребности в логическом обосновании этих идей, заменяя их верой в то, что им хочется». Лица, имеющие «сверхценные идеи», не испытывают от этого тягостных ощущений, у них нет желания освободиться от этих идей [2, c.76-78].

Иным феноменом, способствующим совершению преступлений религиозной направленности, является то обстоятельство, что религиозные фанатики в силу особенностей психики подвержены психическим эпидемиям, то есть к коллективным индуцированным психозам, распространенным в Западной Европе во времена средневековья и чаще всего связанные с религиозным фанатизмом, распространенностью мистических предрассудков и суеверий. Феномен религиозных эпидемий охватывал население больших городов, областей, его проявления протекали обычно с нарастающим психомоторным возбуждением, часто в высказываниях больных доминировали идеи бесоодержимости (кликушества) и т.д.

В психиатрической практике в качестве особого симптома религиозного помешательства у религиозных фанатиков наблюдается бред, то есть, по В.М. Блейхеру и И.В. Круку, расстройство мышления, как совокупность болезненных представлений, рассуждений и выводов, овладевающих сознанием больного, искаженно отражающих действительность и не поддающихся коррекции извне [5, c.34].

Религиозным фанатикам свойственны:

– альтруистический бред, совпадающий по смысловому значению с бредом мессианства (мессия – в иудейской и христианской религиях ниспосланный богом спаситель, который должен явиться с неба для установления «царства Божьего») и содержащий идею возложенной на больного высокой миссии политического или религиозного характера;
– архаический бред, в формировании которого участвуют суеверия, магические представления и религиозные верования, присущие человеку в стадии его недостаточного культурного развития и сохранившиеся у некоторых людей до настоящего времени (бред колдовства, одержимости нечистой силой или животными и т.д.) [7, c.43-48].
– мистический бред (греч. mystika – таинственные обряды, таинство) – характеризуется выраженным мистико-религиозным содержанием болезненных переживаний больного, его убежденностью в том, что с ним и окружающими происходит нечто необъяснимое, загадочное.
– бред реформаторства – вариант бреда величия, характеризующийся идеями коренного переустройства жизни страны, религиозного мира.
– метемпсихоз (греч. metempsychosis – переселение душ), то есть бредовая убежденность в том, что больной существовал и раньше в виде других людей, животных [8].

В некоторых религиозных сектах при радении, в состояниях истерического экстаза, экзальтации, суженного сознания у преморбидно расположенных личностей с истерическими чертами характера или при наличии психогенной индукции в предрасполагающей обстановке остро возникает глоссолалия (греч. glossa – язык, lalia – речь) – расстройство речи, характеризующееся ее ускорением и появлением в ней множества парафазий, неологизмов.

У фанатически настроенных религиозных сектантов наблюдается склонность к членовредительству. Чаще встречается самооскопление («малая печать» — удаление яичек, «большая» — яичек и полового члена), а также при параноидной шизофрении в связи с крайне насыщенными и тягостными бредовыми переживаниями, относящимися к половой сфере [5, c.34].

В своей работе психиатр В.Э. Пашковский объединяет разновидности религиозно- архаического бреда в понятие «религиозно-архаический бредовой комплекс», который рассматривается цитируемым автором как психопатологическое образование, включающее в себя религиозные (мистические, мессианские, религиозного реформаторства, греховности) и архаические (колдовства и одержимости) бредовые фабулы [7, c.43].

Распространение в современном обществе различных нетрадиционных религиозных и парарелигиозных воззрений находит свое отражение в тематике бреда. Выявлено, что при религиозном бреде к традиционной религиозной тематике присоединяются содержания, включающие эзотерический компонент. Архаическая фабула, наряду с древними суевериями и магическими представлениями, дополняется парапсихологическими (оккультизм, спиритизм, экстрасенсорика, биоэнергетика) представлениями [7, c.43-44].

По данным автора, ранее (1970-1975 годы) среди больных с религиозно- архаическим бредовым комплексом преобладали лица с начальным образованием, у которых доминировали идеи, базирующиеся на древних суевериях и поверьях. Напротив, позднее (в 1995-2005 годы)  преобладала традиционная религиозная и эзотерическая тематика. В основе бредового поведения больных с религиозно-архаическим бредовым комплексом В.Э. Пашковский  выделяет продуктивно-психотические механизмы бредовой защиты, миссии, искупления мнимой (бредовой) вины, преформированные переживаниями непосредственного контакта с потусторонним миром и сверхъестественными силами, ослаблением демаркации между телесным и духовным. Выделенные цитируемым автором типологические варианты мистического бреда, бреда мессианства, греховности, колдовства и одержимости позволяют более дифференцированно подходить к оценке статуса больных и болезненного процесса в целом [7, c.45-46]. Установленные В.Э. Пашковским особенности содержания бреда способствуют оценке и прогнозу их возможных социально-правовых последствий.

Подытоживая, отметим, что вовлеченность лиц с психическими расстройствами в деятельность религиозных культов оказывает негативное влияние на проведение лечебных, диагностических и реабилитационных мероприятий в отношении этих больных (течение психических заболеваний как имевших место до присоединения к «секте», так и развившихся после (или во время) вовлечения в культ).

В социологии особое место в исследовании вопросов религиозного помешательства и фанатизма занимают работы Э.Дюркгейма, которые и по сей день представляют особую значимость и для криминологической науки. Так, социолог Э.Дюркгейм о религиозном помешательстве высказывался следующим образом: «Возьмем, например, сумасшедшего, занятого религиозными идеями, которого отнесли бы, конечно, к разряду религиозных мономанов. Он считает себя вдохновленным свыше, посланным Богом на землю, несущим новое религиозное откровение. Это совершенно безумная мысль, скажете вы, но вне области религиозных идей он рассуждает подобно всем остальным людям. Побеседуйте с ним более внимательно, и вы тотчас же заметите в нем другие болезненные идеи, параллельные религиозным: вы найдете у него манию величия; он будет смотреть на себя, как на творца новой религии, реформатора всего общества, может быть, он будет считать себя предназначенным и для еще более высокой судьбы. Допустим, что, поискав у таких больных признаков мании величия, вы бы не нашли их, но тогда бы вы констатировали у него идею самоунижения или патологический страх. Поглощенный религиозными идеями больной будет считать себя вполне потерянным, обреченным на погибель человеком и т.д.» [9, c.67-68].

Остается предположение, что самоубийство есть известный момент сумасшествия; если оно само по себе не есть особый вид сумасшествия, то нет такой формы душевных болезней, в которой оно не могло бы проявиться; оно становится в таком случае эпизодическим болезненным припадком, но довольно часто встречающимся [9, c.67-68].

Тщательное исследование культовой деятельности и обширная клиническая работа с участием различных культов развеяли бытовавшие ранее убеждения, что культы привлекают в свои ряды исключительно психологически уязвимых или психически больных людей. По данным украинского психиатра П.Т. Петрюка, в США в культовую деятельность вовлекается в настоящее время от 5 до 10 миллионов человек. Примерно половина из них – здоровые, нормально развитые люди, становящиеся членами культа в период выраженной, но преходящей уязвимости, например, после развода, смерти любимого человека или во время критического жизненного периода, к примеру, в подростковом возрасте. У второй половины членов культов, возможно, были психические расстройства, которые могли оказать влияние на участие в секте. Необходимо отметить, что, независимо от наличия психических расстройств в анамнезе, у лиц, покидающих секту, в значительной степени увеличивается распространённость дистресса и усиливается клинически значимая психопатологическая симптоматика [10, c.80-83].

В психологической доктрине автором И.А. Чесноковой выдвигается предположение о том, что ключевую роль при вовлечении в секты играют следующие социально-психологические условия: индивидуально-типологическая предрасположенность; повышенный уровень мотива аффиляции; неблагоприятные социальные факторы; кризисная ситуация; влияние и сила группового давления; мастерство адептов, владеющих механизмами деструктивного воздействия на личность (контроль сознания, манипуляция, техники изменения состояния сознания и пр.); формирование внутри группы атмосферы, обеспечивающей иллюзию «постижения истины», «обретения счастья»; неразвитость навыков сопротивления манипулятивному давлению; деформированность Я-образа, соответствующего образу жертвы, обманутого и несчастного человека [11, c.5-7].

Итак, цитируемый автор к социально-психологическим факторам вовлечения людей относит:

– с одной стороны: эмоциональную привлекательность; индивидуально-типологическую предрасположенность; внушаемость; подверженность групповому давлению; повышенную конформность;
– с другой стороны: обострение национальной и религиозной нетерпимости в обществе; ограничение сферы деятельности и полномочий общественных организаций; мастерство адептов, владеющих отработанными приемами вовлечения в секту, ставящих индивида в положение зависимости от группы, а также специфичность обещаний, выдвигаемых организаторами, предлагающих свой ответ на фундаментальные вопросы человеческого бытия и эксплуатирующих основные человеческие потребности в стабильность, поддержке, любви, идентификации [11, c.7-8].

Наибольшую предрасположенность к вовлечению проявляют сентиментально-чувствительный, флегматический, гипотимный и апатический типы личности, обладающие такими свойствами характера как: уступчивость, кротость, склонность к душевным потрясениям, неразвитость критического мышления, пассивность и податливость чужому мнению, не умение противостоять мнению большинства, что в совокупности формирует уязвимость перед манипулятивными воздействиями окружающих, увеличивает уровень внушаемости, а в отношении религиозных убеждений делает человека более открытым влиянию пропаганды, осуществляемой адептами различных сект. В этом смысле, И.А. Чеснокова предполагает, что опыт пребывания в сектах, культах и нетрадиционных религиозных организациях вызывает тяжелые социально-психологические нарушения, создающие трудности в общении и жизнедеятельности, а также препятствующие процессу реадаптации бывших сектантов к жизни вне секты: фобии, страхи, неврозы, апатия, депрессия, тревожность, фрустрация [11, c.9-11].

Следующим этапом нашего теоретического исследования вышеозначенных проблем является анализ феномена «религиозного помешательства» и «религиозного фанатизма» как факторов, благоприятствующих формированию личности религиозного преступника. С этой целью обратимся к психиатрической науке.

Психические нарушения у адептов религиозных культов имеют полиморфный характер с доминированием развития зависимого расстройства личности, где «полиморфный» означает многообразный, разнообразный, многовидный, многоформенный.

Так, по данным И.А. Чесноковой, психопатология определяется в одной из двух возможных форм:

– психические нарушения, развившиеся во время (или сразу после) участия в практиках культов;
– обострением симптоматики психических заболеваний, имевших место до присоединения к «секте» [11, c.7-8].

По общему правилу, последователь культа фактически начинает демонстрировать признаки «диссоциативного расстройства» в том виде, как оно определено в диагностическом справочнике Американской психиатрической ассоциации DSM-IV(300.15).201 Его поведение может также походить на поведение патологически зависимой личности.

Мотивации присоединения к деятельности религиозных неокультов способствует совокупность определенных преморбидных личностных свойств, нестабильная социальная ситуация, а также наличие психопатологических проявлений.

Преморбидными чертами личности пациентов, то есть предрасполагающими чертами лиц, вовлеченных в культы, являются: повышенная внушаемость, тревожность в сочетании с зависимыми, шизоидными и ригидными чертами личности.

Для более тщательного анализа этого вопроса обратимся к специальной литературе. Так, в истории развития медицины, и в частности психиатрии, определённую роль сыграли монастыри. Выделялся даже такой период, как «храмовая медицина». В монастырские кельи заточалось множество душевнобольных, которые расценивались церковью как «одержимые дьяволом, нечистой силой», что определяло и специальную «лечебную» тактику изгнания бесов при помощи особых молитв. Понятие «порченный» всё же, в основном, относилось к нервно-психическим расстройствам [2, c.76-77].

Существуют различные способы и методы, при помощи которых организаторы воздействуют на психику и поведение своих последователей, наиболее опасными из которых являются манипуляция и контроль сознания, являющиеся основными механизмами процесса индоктринации, приводящего к реформированию мышления последователей, разрушению их личностной целостности и индивидуальности.

Изучение специфики религиозных чувств сектантов показало, что важную роль играет не только их направленность, но и характер эмоционального отношения верующего к лидеру секты: только в том случае индивид полностью подчиняет свою юлю и сознание группе, если верит в божественную сущность лидера, его наделенностъ сверхъестественными способностями, в связи с чем он становится для сектанта объектом поклонения.

Наличие у индивида экстернального локус-контроля и преобладание ориентации на состояние, над ориентацией на действие, свидетельствует о недостаточной развитости самоконтроля, неумении управлять собой, владеть ситуацией, критически оценивать происходящее, планировать и координировать осуществляемую деятельность. К данной категории людей принадлежит большая часть бывших участников сект, тяготеющих к преувеличению сложностей, испытывающих боязнь общения (социофобия), чье поведение в большей степени контролируется извне: особую значимость придают мнению «авторитетных» лиц, боятся неодобрений со стороны окружающих, следуют установке «быть как все» и пр., что в совокупности приводит к неправильному выбору стратегий поведения, к неадаптивному поведению в обществе, к трудностям в общении [11, c.11-12].

Члены нетрадиционных религиозных организаций обладают рядом специфических личностных особенностей, имеющих отличия в зависимости от пола и принадлежности к определенной религиозной группе. Психологические особенности членов нетрадиционных религиозных организаций находят отражение в области ценностных ориентаций более чем в области индивидуально-типологических свойств [12, c.5-6].

Отметим, что среди личностных черт лиц, вовлеченных в деструктивные религиозные образования, выступают повышенный уровень тревоги, напряжённость, повышенное чувство вины с отчуждением от реальных жизненных проблем и уходом в мир фантазии, приверженность раз выбранной идее. Эмоциональный профиль отличался избирательностью в сферах отношения к будущему и жизненным целям. Среди причин, повлекших обращение к психиатру или за психологической помощью, были как психопатологические причины, так и расстройства поведения, связанные с культовой практикой [13, c.22-24].

Таким образом, к причинам, способствующим вовлечению в нетрадиционные деструктивные религиозные образования, можно отнести социальную нестабильность, наличие стрессовых ситуаций, отсутствие религиозного опыта. В личностном профиле адептов значимо повышение уровня тревоги, чувство одиночества, сочетание ригидности и импульсивности.

Ведущими личностными чертами являются импульсивность и индивидуалистичность. У экс-культистов на первом месте оказывалась импульсивность, а у адептов «сект» — индивидуалистичность. Психическая ригидность и тревожность, также определявшие личностный профиль, имели различное выражение у испытуемых первой и второй групп. Психическая ригидность была присуща покинувшим «секту», а тревожность адептам религиозных культов.

Украинские психологи В.И. Жуковский и В.В. Мороз показали, что у большинства обследованных лиц, в возрасте от 18 до 35 лет, как мужского, так и женского пола, спустя 3-4 месяца после регулярных посещений указанных религиозных организаций отмечались в основном следующие изменения в психическом состоянии и поведении: наступала полная (или неполная) убеждённость в правоте учения религиозного культа; появлялось враждебное отношение к родителям (отчуждение от родителей); отказ от учёбы, работы, чтения газет, журналов, художественной литературы, от просмотра кино и телепередач, от пользования радиоприёмником; наблюдалось ограничение сна до 3-5 часов в сутки и исключение из питания продуктов, содержащих животные белки; нарастали «интроспекции», замкнутость, терялись друзья, угасал интерес к противоположному полу; появлялись амимия, эмоциональная холодность, бесстрастный тон голоса; безразличное отношение к внешности [14, c.34].

Указанные проявления сопровождались уходами из родительского дома, полным погружением в деятельность религиозной организации, во многих случаях наблюдались физическое и психическое истощение, повышенная утомляемость. Отмечалось также избегание каких-либо разубеждений с подозрительностью и общей тенденцией к искажению фактов путём их неверного истолкования, охваченность «законспирированными» событиями, происходящими в мире [14, c.34-35].

Психологи В.И. Жуковский и В.В. Мороз доказали, что такие изменения в психическом состоянии и поведении характерны для шизоидного, параноидного и зависимого расстройств личности. В результате интенсивной сектантской практики (литургии, многократные ритуалы и обряды, инициации, медитации) некоторые идеи у обследованных ими лиц приобретали характер сверхценных идей религиозного или псевдорелигиозного содержания, а у части – характер сверхценного псевдорелигиозного бреда. Многие люди, попавшие в сферу деятельности сект, наряду с расстройствами личности, обнаруживают психологическую зависимость от предлагаемого им загадочного «духовного наркотика», к нему возникает влечение, вытесняющее часть естественных потребностей [14, c.35-36].

Полученные результаты позволили авторам Жуковскому В.И. и Морозу В.В. прийти к выводу, что деятельность деструктивных религиозных сект во многих случаях сопровождается нанесением серьёзного ущерба психическому и физическому здоровью в результате скрытого психического насилия и манипулирования сознанием человека под видом религиозных проповедей, обрядов и массовых внушений в состоянии изменённого сознания.

Установлены четыре динамических варианта взаимодействия с религиозными культами. Структура и динамика социальных и психологических изменений у адептов соответствует четырем уровням взаимодействия с нетрадиционным религиозным образованием:

1. Начальный уровень включает интенсивное погружение адепта в жизнь культовой группы с резкой сменой привычного уклада жизни, сравнимой с социальным шоком. На первом уровне вовлечения в культ отмечается нарастающий астенический синдром, как следствие примененных дезадаптивных методов воздействия на личность адептов. При массовых культовых практиках наблюдаются острые психотические состояния, требующие медицинской коррекции.
2. Уровень выраженных изменений проявляется в усилении воздействия дезадаптивных методов на личность, приобретение групповых стереотипов мышления с потерей самоидентификации и формированием зависимости от культа. На втором уровне, при усилении воздействия дезадаптивных методов на личность, отмечается психотическая симптоматика во время проведения групповых занятий. Выявляются иллюзорные и галлюцинаторные нарушения восприятия, стереотипность мышления с доминированием в сознании пациентов идей культового вероучения.

• Уровень полной идентификации с культом характеризуется сформированностью стереотипов поведения, мышления и эмоционального реагирования на внесектантский мир только на основе «нормативности» культового вероучения. Происходит разрыв социальных связей, семейных отношений с перемещением интересов личности исключительно на деятельность «секты». Критическое осмысление происходящего в культе почти полностью отсутствует, что приводит адептов к идентификации с религиозной «сектой». Третий уровень выявляет наличие психотических состояний и вне массовых собраний членов культа. Отмечаются глоссолалии, ступорозные и экстатические состояния с падениями, судорогами, потерей контакта с окружающей действительностью. Потеря самоидентификации соответствует зависимому расстройству личности с полным выполнением предписаний культа во всех сферах жизнедеятельности.

1. Посткультовый период проявляется нарушениями социальной адаптации, трудностями в межличностных отношениях, нерешенными правовыми, имущественными, семейными вопросами и проблемами соматического здоровья, возникшими за время пребывания в культе. Посткультовый период характеризуется наличием иррациональных культовых фобий, нарушениями сна, колебаниями настроения, возобновлением психических и поведенческих расстройств при напоминании о практиках покинутого пациентом культа.

Механизмом вовлечения и удержания в религиозной группе является деструктивный контроль сознания, направленный на изменение системы ценностных ориентаций. Система ценностных ориентаций членов культов характеризуется противоречивым сочетанием высоких целей и утилитарных средств их достижения, что не свойственно лицам, не принадлежащим ни к одной религиозной группе. Это дает основание считать, что данная особенность является признаком культовой системы ценностей [11, c.8-9]. Психолог И.А. Чеснокова утверждает, что последствием пребывания в нетрадиционных религиозных объединениях является целый комплекс негативных психоэмоциональных состояний, которые представляют собой угрозу образования невроза навязчивых состояний, психастении, и других патологий личности.

Все вышеперечисленные нарушения в совокупности приводят к нарушению у бывших сектантов образа «Я», что вызывает различные патологии процесса самопонимания и нарушениям внутреннего мира.

Проводя наблюдение за бывшими сектантами, И.А. Чесноковой было сформулировано следующее заключение: большинство клиентов не знают, как проявить в общении дружелюбие, как вести разговор, как выразить соответствующим образом гнев, как отклонить неразумные просьбы [11, c.9-12].

В связи с этим, центральной задачей помощи и поддержки бывшим сектантам является обучение навыкам общения, что означает улучшение межличностных навыков взаимодействия в различных сферах жизнедеятельности. На первом этапе особое внимание необходимо уделять помощи по поиску смысложизненных ориентиров, по выработке личностной позиции, по развитию и обучению: уверенности в себе, умению ясно и прямо выражать позитивные и негативные чувства, отстаивать свои законные права, эффективно взаимодействовать с другими людьми, успешно справляется со сложными, затруднительными ситуациями [11, c.9-12].

Проведению лечебных мероприятий существенно мешает полученный от лидеров «сект» запрет на обращение за медицинской помощью и, в особенности за обращением к психиатру. Такая настроенность, идущая от руководства религиозных культов, снижает установку на лечение у обследуемых, состоящих до вовлечения в «секту» на учете в психоневрологическом диспансере.

Вследствие дезадаптивных методов воздействия на личность, использующихся в «секте», у адептов сохранялись выработанные чувства вины, стыда и страха. Это повышало риск суицидального поведения и требовало особого внимания при оказании психолого-психиатрической помощи. Разрушению сформированных в культе фобий способствовала возможность общения вчерашних адептов с обследуемыми, покинувшими такой же или подобный деструктивный религиозный культ. Такое общение позволяло пациентам увидеть несостоятельность аргументов лидеров «секты», поддерживающих чувство вины и страха. Это являлось основой, совместно с проводимой психотерапией, для профилактики суицидального поведения.

Авторы И.И. Кутько, О.А. Панченко и О.А. Пугач предостерегают: «Попавший в ловушку подобной группы человек за короткое время подвергается такому воздействию, которое во многих случаях превращает его в безвольный инструмент удовлетворения паранойяльно-маниакальных амбиций лидера и его ближайшего «придворного» окружения. Полностью подавляется прежняя личностная идентичность, разрушаются все прежние социальные связи, адепту группы внушается негативистское отношение ко всему внегрупповому социуму» [15, c.52-54].

В деструктивную секту входят в основном два типа личностей, имеющих разную мотивацию:

– личности амбициозные, ищущие признания, авторитета, власти, и
– личности психастенического склада, с семейно-бытовыми проблемами, с невротическими расстройствами, одинокие, социально дезадаптированные, личностно незащищённые.

У личностей первого типа психических нарушений не наблюдалось. У личностей второго типа в результате психологической обработки в тоталитарных сектах легко развиваются такие новые психические качества, которые в Международной классификации болезней десятого пересмотра (МКБ-10) квалифицированы как «Расстройства зрелой личности» и перечислены в рубрике F60.7 «Зависимое расстройство личности». В частности, это проявляется в несопротивляемости к культивируемым в секте приёмам психологической обработки и формирует факторы риска развития индуцированного психоза. Всё большая потеря своего «Я», подчинение своей воли воле «учителя» делают этих лиц по существу интактными к попыткам их ресоциализации. Что касается лиц, уже имевших психопатологические проявления к моменту вступления в секту, то развитие у них экзацербаций исходной патологии (в первую очередь, шизофрении) наблюдалось во многих случаях [15, c.52-54].

«Духовные наставники» сект, опираясь на знание психологии, используют общие приёмы «обработки» своих будущих жертв. По данным Е.И. Скугаревской и О.А. Скугаревского, подростки являются наиболее лёгкой добычей, так как переживают сложный биологический криз. Используются особенности подросткового возраста с его поведенческими реакциями:

1. эмансипации (стремление к независимости, самоутверждению, свободе от опеки старших облегчает новым «учителям» осуществить отрыв от семьи, школы, друзей);
2. группирования (объединение в группы со своим уставом, обрядами, символикой, «новоязом»);
3. увлечения, затрагивающие как интересы (включая, к примеру, увлечения необычной для Беларуси «философией восточных религий», в том числе и в сочетании с восточными единоборствами), так и влечения (в том числе формирующееся половое). Оправдываются раннее вступление в половую жизнь, детская проституция. Увлечения подростков сопровождаются большой эмоциональной охваченностью [16, c.338-339].

Используется заострение в подростковый период наиболее слабых черт личности, что обусловливает их неустойчивость. Повышенная внушаемость обеспечивается на фоне психического и физического истощения (неполноценная диета, резкое ограничение сна, изнурительная работа) при условии систематического стереотипного воздействия на психику «формул порабощения».

Изолированность информационного пространства (строгий запрет общения с родными, друзьями) позволяет обеспечить подмену устоявшихся жизненных стереотипов и традиционных духовных ценностей «новыми» культовыми. Оставшийся без опоры семьи подросток очень легко оказывается в ловушке.

Широко применяется «удар любовью»: щедро проявляется радушие с организацией на первых порах привлекательных бесплатных поездок с «семинарами» в различные страны. Значительные капиталы в руках неокультов позволяют насаждать подросткам «новую» веру через систему образования, учитывая её слабую экономическую базу на сегодняшний день. Делается ставка на интеллектуально развитый контингент, подростков из экономически состоятельных семей; с перспективой передачи в секту материальных ценностей.

В психологической и психиатрической науке активно обсуждается возможность превращения адептов некоторых деструктивных религиозных организаций в своего рода «биороботов», запрограммированных на беспрекословное выполнение любых приказов своего руководства, фанатично преданных ему и готовых отдать свою жизнь во имя достижения целей культа, обуславливается следующими факторами:

– Разрушительное влияние на сознание, приводящее к психическим расстройствам среди большинства адептов некоторых деструктивных религиозных организаций.
– Установление четкой грани между теми, кто имеет право на существование (адепты культа), и теми, кто такого права не имеет («внешний мир»), что ведет к индоктринации ненависти среди адептов к внекультовому социуму, и потенциально обуславливает готовность адептов некоторых деструктивных религиозных организаций принести в жертву ради достижения целей своего культа любое количество неадептов.
– Практикующееся в некоторых деструктивных религиозных организациях снятие априори греха с адепта за любое преступление, в том числе и убийство, совершенное во имя целей своей организации.
– Интернализация (принуждение к принятию) беспрекословного повиновения адептов деструктивной религиозной организации своим лидерам вместе с запретом для адептов на критическое мышление и сомнения в оценке культа.
– Подведение адепта к почти бесконфликтному принятию идеи самоубийства. Существуют религиозные организации, доктрины которых включают в себя положения об иллюзорности этой жизни (то есть о том, что якобы, когда человека убивают, то это только кажется, что он умер, а на самом деле ничего страшного не произошло – душа ведь жива его).
– Крайнее нарушение идентичности: после психологической обработки человек становится уже совсем другой личностью. При этом, оказываются порваны все внекультовые привязанности адепта…
– Использование в некоторых деструктивных религиозных организациях специальных наркотических веществ [17].

В результате разрушается личность. Продукт такой «психотехнологии» — управляемый «биоробот». Создаётся благоприятная почва для внедрения определённой психологии в массы, появляется возможность направлять толпу на достижение целей, насаждаемых сектой, в том числе коммерческих, криминальных, для завоевания мирового господства.Сокрытие истинного существа сект осуществляется под благовидными названиями: «Движение», «Принцип», «Профсоюз» и в лице общественных организаций («Международный фонд образования», «Женщины за мир во всём мире» и т.д.).

Психиатр И.В. Бондарев предлагает для имплементации методы и организационные формы психолого-психиатрической помощи вовлеченным в религиозные культы, представляющие интерес и для современной криминологической науки в рамках профилактических мер религиозной преступности [18, c.7-8].

Итак, по мнению цитируемого автора, формы психолого-психиатрической помощи должны строятся по определенному алгоритму:

– лечебно-диагностическая работа с учетом уровня вовлечения в культ, степени его деструктивности, отграничения психопатологии от фабулы вероучения;
– последовательное наблюдение пациентов на различных этапах реабилитации с использованием данных о преморбидных свойствах личности и ситуационных факторах, позволяет проводить работу по индивидуальному плану;
– работа с родственниками адептов создает условия для формирования терапевтической среды и налаживанию внутрисемейных отношений;
– наблюдение обследуемых в государственном психолого-консультативном центре увеличивает самообращаемость пострадавших и своевременное начало реабилитационных мероприятий;
– создание терапевтического клуба экс-культистов является промежуточным этапом между культом и самостоятельной жизнью, что способствует быстрейшей социальной адаптации пациентов, профилактике суицидального поведения и формированию устойчивой ремиссии [18, c.10-12].

В целом, воспринимая полезность для криминологической науки такого алгоритма профилактики религиозных преступлений, полагаем, что такая терапевтическая и профилактическая деятельность создает условия для профилактики психических расстройств и суицидального поведения пациентов, а также способствует формированию социальных навыков утерянных за время нахождения в культе.

Выводы:

В результате исследования концепций современной психиатрии, психологии и социологии в области детерминации и профилактики религиозной преступности, мы пришли к следующим выводам:

1. В основе причин религиозной преступности особое место должно быть уделено исследованию психологического портрета личности, вовлекаемой в деятельность деструктивных религиозных культов, а также определению психических отклонений, предрасполагающих к совершению преступлений религиозной природы либо к иным формам религиозной девиантности.
2. Полагаем, что в основе религиозной преступности и религиозной девиантности лежат поведенческие расстройства личности (религиозный фанатизм) либо различные формы религиозного помешательства;
3. С точки зрения криминологической профилактики и прогнозирования религиозной преступности и иной религиозной девиантности, по нашему мнению, определяющее значение имеет ступень, занимаемая испытуемым, в иерархии деструктивной секты религиозного или псевдорелигиозного толка. Итак, предлагаются следующие типы психологического портрета личности, склонной к совершению преступлений или иных социально-опасных форм религиозной девиантности:
   – Руководители деструктивных сект, культов религиозного или псевдорелигиозного характера, чаще всего это личности фанатичные, амбициозные, ищущие признания, авторитета, власти, идентифицируют себя мессиями, посланниками Бога на земле, бросаются в толпу, проповедуют свои мистические идеи, склонны к совершению актов агрессии, сколачивают вокруг себя круг верных последователей (адептов). Могут страдать некоторыми поведенческими расстройствами, но, как показывает наше исследование, чаще всего природа подобных расстройств является психопатологической: религиозная паранойя (Paranoia religiosa), мания и слабоумие. Им свойственны религиозные (мистические, мессианские, религиозного реформаторства, греховности) и архаические (колдовства и одержимости) бредовые фабулы. Указанная категория лиц продолжает стойко держаться своих нередко абсурдных религиозных воззрений в местах заключения. Маниакальные состояния у лидеров деструктивных сект получают сюжетно религиозную окрашенность: возникают идеи о своём особом назначении и предначертанностью совершить великие дела «во славу божью». Нередко под руководством фанатично настроенных вождей деструктивных сект совершались чудовищные преступления (самоистязание, пытки, мучительства, убийства; людские жертвоприношения, коллективные самосожжения, самопогребения).
   – Адепты деструктивных религиозных сект – личности психастенического склада, с семейно-бытовыми проблемами, с невротическими расстройствами, одинокие, социально дезадаптированные, личностно незащищённые. Тип личности адепта, имеющий особое криминологическое значение: сентиментально-чувствительный, флегматический, гипотимный и апатический типы личности, обладающие такими свойствами характера как: уступчивость, кротость, склонность к душевным потрясениям, неразвитость критического мышления, пассивность и податливость чужому мнению, не умение противостоять мнению большинства. Особое значение приобретает характер эмоционального отношения верующего к лидеру секты: полное подчинение собственной воли и сознания группе, вера в божественную сущность лидера, являясь для него объектом поклонения. У адептов деструктивных сект нередки остро возникающие типичные признаки – истерические припадки, возникающие чаще всего во время религиозных отправлений, сопровождаемые даже галлюцинаторными индуцируемыми переживаниями. Адепты нарочиты, демонстративны, театральны, экспрессивны в связи с психотравмирующим событием. К примеру, у истово верующих, фанатично настроенных граждан, как правило, случаются так называемые «чудесные исцеления», что есть не что иное, как случаи выхода из истерических состояний.
4. Психологические особенности личности религиозного преступника представляются необходимым компонентом при выявлении субъективной стороны преступления. Так, посредством анализа психологического портрета данной категории лиц определяется мотив преступления, осуществляется виктимологический анализ общественно опасного поведения; устанавливаются приоритетные криминалистические версии уголовного преследования; осуществляется криминологическое прогнозирование аналогичных деяний в будущем, включая разработку антивиктимных мероприятий.
5. Обосновывается, что мотивация присоединения к деятельности религиозных деструктивных культов предопределяет мотивацию последователей культа к совершению религиозно-обусловленных преступлений. Поясняем, что формированию мотивации присоединения к деятельности религиозных деструктивных культов способствует совокупность определенных преморбидных (предрасполагающих) личностных свойств (повышенная внушаемость, тревожность в сочетании с зависимыми, шизоидными и ригидными чертами личности), нестабильная социальная ситуация, а также наличие психопатологических проявлений. Мотивация адепта деструктивного религиозного культа, совершающего преступления, это мотивация исполнителя, тогда как мотивация вождя-фанатика соответствует мотивации организатора и подстрекателя преступления. Если вождь совершает преступление во имя веры («Божий промысел»), идентифицируя себя с посланником Бога либо отождествляющим себя с ним, то адепт (истово верующий в установки) совершает тоже во имя религии, но опосредованно, в угоду культу и, не в последнюю очередь, в угоду самому руководителю (вождю), харизматичной личности.

*Acest articol a fost publicat în: Studia Universitatis (Seria Ştiinţe Sociale) Numărul 8(118) / 2018 / ISSN 1814-3199 /ISSNe 2345-1017.

Библиография:

1. Анфиногенов А.И. Психологический портрет преступника, его разработка в процессе расследования преступления: Диссертация на соискание ученой степени кандидата психологических наук. Специальность: 19.00.06. – Юридическая психология. – Москва: Академия управления МВД России, 1997, 183 с.
2. Панченко О.А., Кутько И.И., Березовский В.Н. Психические расстройства при религиозных ритуалах. В: Психиатрия и религия на стыке тысячелетий: Сборник научных работ Харьковской областной клинической психиатрической больницы № 3 (Сабуровой дачи) и Харьковской медицинской академии последипломного образования / Под общ. ред. П.Т. Петрюка, Р.Б. Брагина. – Харьков, 2006, Т.4, с.76-79.
3. Курсъ психiатрiи С.С. Корсакова, ординарного профессора императорскаго московскаго университета. Пособiе нуждающимся студентамъ. Изданiе второе посмертное переработанное авторомъ. Подъ редакцiей Коммиссiи Общества Невропатологовъ и Психиатровъ, состоящаго при Императорскомъ Московскомъ Университете. – Москва: Типо-литография В.Рихтеръ, Тверская, Мамоновскiй пер. 1901, С.896-897.
4. Ганнушкин П.Б. Клиника психопатий: их статика, динамика, систематика. – Нижний Новгород: НГМД, 1998, 128 с.,
5. Блейхер В.М., Крук И.В. Толковый словарь психиатрических терминов. (около 3000 терминов, 1995 г.), 397 с.
6. Воронова Е.И. Реактивные депрессии (конституциональное предрасположение, психопатология кататимного аффекта, эпидемиология, терапия): Диссертация на соискание ученой степени кандидата медицинских наук. Специальность: 14.01.06 – психиатрия (медицинские науки). – Москва: Научный Центр психического здоровья, 2015, 169 с.
7. Пашковский В.Э., О клиническом значении религиозно-архаического бредового комплекса. В: Социальная и клиническая психиатрия, 2012, т.2, №22, с.43-48.
8. Обидина М.Н. Метемпсихоз в ранней греческой философии: восточное влияние или эволюция традиционных представлений. http://cyberleninka.ru/article/n/metempsihoz-v-ranney-grecheskoy-filosofii-vostochnoe-vliyanie-ili-evolyutsiya-traditsionnyh-predstavleniy.pdf
9. Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. Перевод с французского А.Н. Ильинского. Под редакцией В.А. Базарова. Издание Н.П. Карбасникова. – СПб – 1912. Москва: «Мысль», 1994, 399 с.
10. Петрюк П. Т. Деструктивные культы и психическое здоровье. В: Психиатрия и религия на стыке тысячелетий: Сборник научных работ Харьковской областной клинической психиатрической больницы № 3 (Сабуровой дачи) и Харьковской медицинской академии последипломного образования / Под общ. ред. П.Т. Петрюка, Р.Б. Брагина. – Харьков, 2006, Т.4, с.80-83.
11. Чеснокова И.А. Влияние сект, культов и нетрадиционных религиозных организаций на личность и ее жизнедеятельность: Диссертация на соискание ученой степени кандидата психологических наук. Специальность:00.05 – Социальная психология. – Москва: 2005, 260 с., с.5-7.
12. Кирсанова В.Г. Психологические особенности членов нетрадиционных религиозных организаций: Диссертация на соискание ученой степени кандидата психологических наук. Специальность: 19.00.07 – Педагогическая психология. – Москва 2005, 173 с.
13. Бондарев Н.В. Социально-психологические и клинические особенности лиц, вовлеченных в нетрадиционные культы. В: Психиатрия и религия на стыке тысячелетий: Сборник научных работ Харьковской областной клинической психиатрической больницы № 3 (Сабуровой дачи) и Харьковской медицинской академии последипломного образования / Под общ. ред. П.Т. Петрюка, Р.Б. Брагина. – Харьков, 2006, Т.4, с.22-24.
14. Жуковский В.И., Мороз В.В. Влияние некоторых деструктивных религиозных сект на психическое здоровье и поведение человека. В: Психиатрия и религия на стыке тысячелетий: Сборник научных работ Харьковской областной клинической психиатрической больницы № 3 (Сабуровой дачи) и Харьковской медицинской академии последипломного образования / Под общ. ред. П.Т. Петрюка, Р.Б. Брагина. – Харьков, 2006, Т. 4, с.34-36.
15. Кутько И.И., Панченко О.А., Пугач О.А. Психиатрические аспекты функционирования культовых сообществ. В: Психиатрия и религия на стыке тысячелетий: Сборник научных работ Харьковской областной клинической психиатрической больницы № 3 (Сабуровой дачи) и Харьковской медицинской академии последипломного образования / Под общ. ред. П.Т. Петрюка, Р.Б. Брагина. – Харьков, 2006, Т.4, с.52–54.
16. Скугаревская Е.И., Скугаревский О.А. «Психотехнология» вовлечения в секты подростков. В: История Сабуровой дачи. Успехи психиатрии, неврологии, нейрохирургии и наркологии: Сборник научных работ Украинского НИИ клинической и экспериментальной неврологии и психиатрии и Харьковской городской клинической психиатрической больницы № 15 (Сабуровой дачи) / Под общ. ред. И.И. Кутько, П.Т. Петрюка. – Харьков, 1996, Т.3., с.338-340.
17. Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера. Справочник. По благословению Преосвященного Иоанна, Архиепископа Белгородского и Старооскольского, Председателя Миссионерского Отдела МП РПЦ. Миссионерский отдел Московского Патриархата, 1997, Православный Миссионерский фонд Русской Православной Церкви, 1997.
18. Бондарев Н.В. Психические расстройства у адептов современных религиозных культов («сект»), использующих дезадаптивные методы воздействия на личность: Диссертация на соискание ученой степени кандидата медицинских наук. Специальность: 14.00.18 – Психиатрия. – Москва, 2006, 167 с.